Из школы Юлька возвращалась в плохом настроении. День был веселым, ярким, совсем весенним, но почему-то на душе у нее было не радостно. Юлька посторонилась, чтобы не задеть малышей, возившихся на краю тротуара, проводила взглядом пущенные ими вниз по ручью кораблики с парусами из цветной бумаги, перевесила сумку с учебниками на другое плечо, и, вздохнув, побрела дальше, размышляя над своей нелегкой долей.
Нет, все-таки взрослые иногда говорят дельные вещи: понедельник - день тяжелый. Никак иначе Юлька не могла объяснить сегодняшнюю тройку по английскому. Вчера вечером, закрывшись в комнате, чтобы не слышать телевизора, по которому показывали французскую комедию с Луи де Фюнесом, она потратила целых три часа, повторяя заданные на дом тексты и уча трудные слова.
Титаническое усилие воли даром не прошло. Оно стоило Юльке двух изгрызенных ногтей, порванной в отчаянии старой тетрадки, и телефона, выдернутого из розетки и спрятанного под подушку, чтобы не было соблазна позвонить Сулиме и заручиться его согласием на то, чтобы списать у него упражнения завтра перед английским.
Сейчас она и сама не понимала, на что ушло времени больше: на собственно английский, или на борьбу с подлыми мыслями. Как проклятая, она сидела над учебником и твердила текст про глупых туристов, которым вздумалось поехать в Мюнхен, а ноги сами несли к телевизору… Хотя, если говорить начистоту, воскресным вечером Юлька была готова заниматься чем угодно, только не уроками. Она и английский собиралась выучить еще в субботу, да как-то вот не собралась…
Суббота прошла еще быстрее, чем воскресенье. Едва Юлька переступила через порог своей квартиры, как зазвонил телефон, и ей пришлось отвечать на вопросы маминой сестры, тети Светы. Юлька старалась отвечать немногословно, но словоохотливая тётя в конце концов ее разговорила, и через час охрипшая Юлька была сыта разговорами по горло. Бабушки, обычно выручавшей в таких случаях, на этот раз не было. Бабушка уехала в ГУМ за подарком ко дню рождения кого-то из родственников.
Юлька пообедала холодным супом, разогревать который было лень, и совсем уже собралась сесть за уроки, как ни с того ни с сего ввалились Наумов с Королевым. Перебивая друг друга, они стали звать ее в цирк, потому что у них якобы "образовался лишний билетик" который "ну совершенно некуда пристроить". В довесок они пообещали щедро угостить ее мороженым. Перспектива весело провести вечер выглядела заманчиво, и Юлька не стала долго раздумывать. Наскоро нацарапав записку родителям, она исчезла до вечера…
Углубившись в воспоминания, Юлька незаметно дошла до своего дома, и поймала себя на том, что уже входит в подъезд. В подъезде было даже холоднее, чем на улице, и пахло чем-то кислым… Сделав несколько шагов вверх по лестнице, Юлька обернулась и посмотрела на широкие застекленные двери. Ей вдруг вспомнилось, как почти год назад, опасаясь пиратов, они с Алисой выглядывали из них на улицу. Прижимались к стене и к друг другу то ли от страха, то ли чтобы их не было видно снаружи… Юлька еще тогда наступила в темном углу на забытые дворником грабли, нашумела, и набила себе изрядную шишку…
От этого, в общем, безобидного воспоминания на глаза Юльке навернулись слезы. Алиса… Они и были знакомы с ней всего-то несколько дней, а Юлька успела привыкнуть к ней, как к родной сестре. Даже относиться начала не по-дружески, а как-то по-родственному…
Юлька вспомнила, как в те апрельские дни случайно призналась Алисе, что хочет, чтобы миелофон подольше не находился, и тогда та будет вынуждена задержаться в прошлом… Эгоистка несчастная. У человека от проблем голова разрывалась, а ей вздумалось о своих желаниях заговорить. Наверное, даже хорошо, что все кончилось так. Просто не было времени, чтобы уговорить Алису остаться… Да она, скорее всего, и не согласилась бы. Это ведь как если бы сама Юлька сейчас попала во времена Пушкина, и там ее стали бы уговаривать пожить пару годиков. Электричества нет, телевизора нет, душа нет… Как люди жили?
Подумав так, Юлька почувствовала, что понимает Алису. Она была должна уйти. Ей не место здесь, в прошлом. Здесь она была лишь гостьей. Своя жизнь, родители, друзья у нее там, в будущем… Нельзя вот так просто выдернуть человека из его окружения. Но хочется-то как…
Юлька поднялась на площадку между первым и вторым этажом, где были почтовые ящики. Возвращаясь из школы, она иногда проверяла почту. Мало ли, может газету принесли или письмо от одной из подруг по пионерлагерю. Правда, в последнее время письма приходили все реже и реже.
До ящиков оказалось не так-то просто добраться. Из проржавевших труб отопления сочилась рыжая вода, и на площадке уже образовалась порядочная лужа. Теперь кто-нибудь из соседей будет звонить в ЖЭК, и оттуда пришлют вечно пьяненького водопроводчика Синичкина, который поставит свой потертый чемоданчик с инструментами на ступеньки, забросает всю площадку окурками, и будет устранять течь дня два, постоянно прерываясь на перекуры и разговоры с проходящими жильцами…
Держась за перила, Юлька на носочках прошла по самому краешку лужи, потом вдоль стены, куда вода еще не успела добраться, затем достала из сумки ключи, и дотянулась до ящика. Ключ долго не попадал в замок, потому что Юлькины поза и действия больше напоминали сложный акробатический номер, чем поход за почтой.
Наконец ящик был открыт, и Юльке в руки скользнул белый прямоугольник письма. Письмо было адресовано ей, потому что на конверте стояло "Юле Грибковой", но ни адреса, ни марки не было. Юлька решила, что конверт склеен из обычной бумаги, и что письмо, скорее всего, от какого-нибудь тайного воздыхателя, который решил признаться в своих чувствах…
Юлька не стала сразу вскрывать письмо. Вместо этого она закрыла ящик, и стала медленно подниматься по лестнице к своей квартире. Ей хотелось помучить себя ожиданием. Она обожала таинственность.
Неладное она заподозрила перед дверью своей квартиры. Рассеянно помяла в руках письмо… Все-таки, бумага была какой-то странной. Вроде бы обычная, плотная, белая, похожая на альбомную, и одновременно какая-то не такая. Гладкая и на вид совсем не волокнистая…
В квартире было тихо, лишь с кухни доносилось поскрипывание старых бабушкиных ходиков с кукушкой и гирями. Сама бабушка обнаружилась на диване в большой комнате. Она спала, укрывшись теплым клетчатым пледом.
В прихожей Юлька осторожно поставила сумку на шаткий старенький столик, на котором стоял телефон, и понесла письмо в свою комнату. Положив его на стол, она достала из шкафа диапроектор, и вытащила из него линзу. Вооружившись линзой, Юлька еще раз осмотрела конверт.
Ее предположения подтвердились: волокон на бумаге не было видно ни с линзой, ни без нее. Чтобы убедиться, Юлька сравнила ее с газетной, альбомной, и тетрадным листком.
Больше терпеть не было сил. Юлька посмотрела конверт на свет, и стала осторожно надрывать его с той стороны, где не было письма. Бумага рвалась с трудом, необычно. Как будто это была вовсе не бумага, а толстая фольга или пластик.
Внутри оказалось два листка похожей, только более тонкой бумаги, исписанных округлым мелким почерком. Почерк выглядел очень знакомым, и Юлька была готова поклясться, что уже видела его… Строки письма поплыли у нее перед глазами, когда она прочитала подпись в конце письма: "Твоя подруга Алиса. Москва, 17 апреля ....83 года"
С минуту Юлька так и сидела с закрытыми глазами, не в силах поверить, что все это ей не снится. Да, Алиса обещала написать, если получится, но, честно говоря, Юлька тогда не поверила ей. Решила, что она так говорит, чтобы успокоить ее. И вот в ее руках письмо от Алисы… А может, это шутка? Чего стоит Королеву с Наумовым, или Садовскому сочинить такое письмецо, запаковать его в конвертик из какой-нибудь редкой бумаги, да кинуть в почтовый ящик?
Юлька покачала головой. Как-то не верилось. За весь этот год не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь из одноклассников пошутил или вообще упомянул вслух о пиратах, будущем или Алисе… Между собой некоторые, наверное, все же обсуждали те события, но при Юльке ничего такого не происходило. Даже известный болтун Королев ни слова не проронил на эту тему.
Шутка или нет - убедиться в этом можно было только одним способом - прочитав письмо. Юлька взяла первый листок и начала читать: "Привет Юлька!
Я думаю, ты уже догадалась…"
"Привет Юлька!
Я думаю, ты уже догадалась, кто тебе пишет. Если нет, то вспомни свою дальнюю родственницу, которая в апреле прошлого года гостила у тебя несколько дней. Не спрашивай, каким образом это письмо попало тебе в руки. Я скажу только, что для меня это было очень непросто. Пришлось пустить в ход многие старые знакомства и связи в Институте Времени. Как видишь, я пишу в открытую, и не собираюсь просить тебя уничтожить это письмо после прочтения. Пусть оно останется у тебя на память обо мне. Если же оно попадет в чужие руки, то никто все равно не сможет ничего доказать. Радиоуглеродный анализ ничего подозрительного не выявит, а бумага… мало ли странной бумаги на свете? Как видишь, мне не удалось подобрать бумагу, более похожую на вашу, чем эта. Да и эту пришлось обрабатывать специальным образом. А еще я могла бы долго рассказывать, как я искала пишущее устройство, похожее на ваши шариковые ручки, как училась им писать… Но боюсь, что мне не хватит этих двух листков.
Ты, наверное, хочешь знать, что произошло после того, как я вернулась назад в свое время? Произошло, на самом деле, многое. Во-первых, мне влетело по первое число сначала от директора Института, потом от родителей… Даже вспоминать не хочется. Родители узнали обо всем в тот же вечер, как я удрала в прошлое. Утром мама прилетела на Землю, проплакав всю ночь в лайнере. Отец метался по Москве и пытался что-нибудь предпринять для моего возвращения. Но временщики разводили руками. Связь со станцией в вашем времени установить не удавалось. Кажется, причина была в искажении хронополей, вызванном таким количеством незапланированных перемещений. Ты вспомни только, сколько их было! Сначала Коля в будущее, потом он же в прошлое, потом за ним пираты, я… А каждое перемещение во времени должно быть строго синхронизировано с пульсацией хронополя, иначе возникают… ну, вроде колебаний, которые надолго прерывают связь. В общем, когда я вышла из Института, красная, как вареный рак (лучше тебе не знать, какую головомойку мне устроили) меня у выхода уже дожидались Аркаша с Пашкой, а заодно и половина моего класса. Это не считая толпы журналистов. Впрочем, поговорить даже с Пашкой мне не дали родители. Меня утащили домой, где я до самого вечера выслушивала нравоучения то от родителей, то от домработника, то от целой толпы родственников. Много всего было сказано. Странные люди - родители. Сначала доводят до слез себя, потом детей… Впрочем, я все-таки их понимаю. Они же почти неделю ничего не слышали обо мне… Я не знаю, что они думали тогда о моем отношении ко всей этой истории. Наверное, как обычно, будто для меня все это лишь очередное приключение, попытка заработать себе известность и славу. Я не знаю, как ко всему этому относишься и ты. Думаешь, мне легко было уходить тогда? Легко расставаться с тобой, с ребятами? С теми, кто столько сделал для меня… Я даже не знаю, как бы я смогла без твоей помощи найти Колю. Когда мы лежали в больнице, я говорила тебе, что могу отыскать его и сама… но… в общем, сейчас это мне кажется обычным бахвальством…
Тогда, год назад, мне не удалось толком поблагодарить тебя, за все, что ты для меня сделала. Но лучше поздно, чем никогда, верно? В общем, спасибо тебе, Юлька… Спасибо! Твоя помощь и дружба очень много значили для меня. И даже сейчас, несмотря на все то время, что нас разделяет, я продолжаю считать тебя своей подругой…
Да, вернусь к теме. Пиратов после перемещения сразу передали патрульным. Сейчас они сидят в одной из космических тюрем 57-й Внешней Системы. Знаешь, тут ведь проводился референдум. Предлагалось решить, что с ними делать: казнить или заменить наказание на более мягкое. Случай небывалый, но учитывая обстоятельства… У нас ведь не было смертных казней уже лет семьдесят. Я тоже голосовала. Не знаю, может тебе это покажется странным, но я голосовала против казни. Несмотря на то, что они угрожали непосредственно моей жизни и жизни моих друзей. Я просто не могла решать их участь таким образом. В бою, если бы не осталось другого выхода, я, наверное, смогла бы уничтожить их, но казнить беспомощных и неопасных… Это не по мне.
Пиратов в итоге помиловали. Приговорили к пожизненному заключению на спутнике…
Юль, ты, наверное, ждешь от меня каких-то слов о моем отношении к тем апрельским событиям… Наверное, мне на самом деле надо бы сказать что-то напыщенное и возвышенно-филосовское. Мыслей - куча. Я ведь много думала обо всем… Но, знаешь что? Как-нибудь в другой раз. Глупо, но мне хочется, чтобы это письмо было обычным. Самым обычным письмом в прошлое.
Лучше уж рассказать немного о своей жизни здесь. Правда, что именно рассказать - не знаю. Ты уже знаешь кое-что о моих друзьях, о том, чем я тут занимаюсь в школе и лаборатории, о некоторых приключениях, выпавших на мою долю… Это все было раньше. А тебе я расскажу о событиях этого года. Только вкратце, без подробностей.
За этот год ничего особенного не произошло. Летом я с отцом летала в экспедицию по тридцать четвертому сектору галактики. Побывала на нескольких планетах, но особенно запомнилась Алеяна. Очень красивый и странный мир. Но там чувствуешь себя так, словно ты на Земле, дома. Что-то есть там родное, несмотря на всю его странность. Ты можешь представить, как над горизонтом восходит синее, словно сапфир, солнце? Я тоже не могла, пока не увидела своими глазами. Восход окрашивает небо в нежно-голубые, немного зеленоватые тона. Закат - в оттенки фиолетового. Само небо слегка желтоватое из-за повышенного содержания криптона в атмосфере. Трава и деревья там темно-зеленые, похожие на земные, а океаны и моря красные, как кровь… Мы с отцом привезли оттуда много пленок и стереофотографий. Я хотела послать тебе одну, но мне не разрешили ни под каким видом.
В сентябре началась учеба. Тут уж свободного времени совсем не стало. Днем школа, потом наскоро пообедать, и - в лабораторию. Биостанция совсем в клуб по интересам превратилась. Доходило до того, что целыми днями мы с ребятами не работали, а просто сидели и болтали о разной ерунде. Чай пили, с вареньем из мангодыни.
Новый Год мы с родителями и друзьями встречали в Париже. Там был карнавал, салют, много всяких развлечений… Мне знакомые предлагали улететь на Фобос, где специально что-то подготовили по такому случаю, но мне хотелось, что все было по-земному: снег, холод, Дед Мороз… Обо всем, конечно, не расскажешь в письме. Впечатлений много. Это все надо видеть своими глазами.
А до весны совсем все утихло. Даже Пашка каким-то скучным и мирным сделался. Вроде как в спячку впал. Один раз только летал в Антарктиду, на ледяных горках кататься. Там его нелегкая понесла на еще недостроенную горку… в результате он сломал себе ногу и руку, и попал в больницу. Вечером выписали.
Прости, Юлька, я бы еще написала много-много всего, но у меня кончается бумага, а мой знакомый, через которого я передам тебе это письмо, разрешил только два листка в конверт положить. Больше почему-то нельзя. (можно подумать, что это почта и у них там есть какие-то правила!) Не знаю, смогу ли я написать тебе еще хоть одно письмо. Я постараюсь. Жаль только, что не могу получить от тебя ответ. Но ты не грусти. Лучше вспомни то, что я тебе сказала на прощание, перед возвращением в свое время. Я не шутила тогда. И не успокаивала. Уже совсем скоро.
Юлька… Я буду скучать по тебе. И всегда вспоминать, как свою лучшую подругу. Прощаться не буду, потому что боюсь не сдержать слезы…
Твоя подруга Алиса. Москва, 17 апреля ..83 года.
P.S : мне тоже всегда хотелось, чтобы у меня была сестренка. Такая, как ты. "
С трудом сдерживая навернувшиеся слезы, Юлька прижала письмо к груди. Порывисто подойдя к окну, посмотрела на солнце. От кого-то она слышала, что если посмотреть на яркий свет, не так хочется плакать… И Алиса, наверное, не хотела бы увидеть ее рыдающей, как корова.
Успокаивая себя разумными и совершенно ненужными сейчас словами, Юлька все-таки не удержалась и всхлипнула. Молодец, Алиска, сдержала обещание, написала… Вот что значит ответственный человек, не то что некоторые. Надежный человек. Хороший.
Глаза опять заволокло слезами. То ли от жалости к себе, покинутой и одинокой, то ли от окончательности происшедшего. Больше нечего ждать и не на что надеяться. Алиса обещала написать и написала. Всё. Конец фильма. Последняя точка в романе. Если Алиса и была должна что-то ей, Юльке, то теперь все долги отданы. И их больше ничто не связывает.
Юлька сердито протёрла глаза кулаками. Ей очень хотелось рассердиться на Алису. Как она могла так с ней поступить? Чёрт с ними, с этими правилами и законами Времени, они же подруги! Это просто преступление, уйти вот так, навсегда…
Юлька досадливо поморщилась. Опять эти мысли. Словно она рыдает в пустом классе… Эгоистка.
Сняв с подоконника горшочек с геранью и коробку со старыми открытками, Юлька забралась на него с ногами. Хорошо, что бабушка ее сейчас не видит. А то бы разнос устроила…
Впрочем, Юльке тут же самой стало ясно, что ей все равно, что сказала бы бабушка. На душе стало совершенно пусто. Словно несколько секунд назад там не бушевала буря.
Скользя равнодушным взглядом по потрескавшейся штукатурке домов и спинам прохожих, деловито куда-то спешивших, Юлька думала о том, как жить дальше. Забыть, отвлечься, смириться… Поругаться с кем-нибудь, для разнообразия. Или наоборот, помириться. А если не забывается? Если думается? Тогда это диагноз.
Сама не понимая, зачем она это делает, Юлька пробежала глазами концовку письма. Как это там было: "Юлька… Я буду скучать по тебе…" Вот как! Скучать будет. И друзьям скажет: "Какая хорошая подруга у меня есть в прошлом!" Приятного чего-нибудь добавит. А сама в корабль, и - вжжиик в космос! А там! Новые планеты, приключения… И никакие подруги из прошлого не нужны. Тьфу!
Юлька мысли сделали очередной круг, и опять собрались вернуться к упрекам в эгоизме, как ее взгляд прыгнул на несколько строк вверх, и споткнулся…
Вцепившись в письмо руками, словно опасаясь, что оно растает в воздухе, Юлька прочитала то, на что не обратила внимания, когда читала его в первый раз: "… Но ты не грусти. Лучше вспомни то, что я тебе сказала на прощание, перед возвращением в свое время. Я не шутила тогда. И не успокаивала. Уже совсем скоро…"
Юлька мгновенно вспомнила Алисино "Мы с тобой скоро увидимся", и поняла, что ее больше всего смущает в этих строках. Не шутила… Уже скоро. Не может быть! Неужели придёт? Но как? Кто ее пустит в прошлое?
Юлька потрясла письмом у себя перед носом. А это?! Это как она смогла отправить?! Вот так и придёт. Как письмо. Только не в почтовый ящик, а к двери Юлькиной квартиры. Юлька зажмурилась, представляя, как Алиса нажимает на кнопку звонка… и улыбнулась. Все грустные мысли, вся её обида на Алису вдруг испарилась, сгорела под упругими лучами веселого весеннего солнца, словно котёнок, игравшего в комнате с пылинками.
В следующее мгновение она соскочила с подоконника, охваченная безудержным желанием кого-нибудь обнять и расцеловать. Не заботясь о том, что подумает разбуженная бабушка, Юлька понеслась в гостиную…
Два белых листка, кружась, мягко опустились на пол.
ВЕРНИСАЖ 
